Перелёт

обнадёживающе). Потом уже диктор подробно рассказывал про всё повышающиеся надои коров-рекордисток в совхозе «Караваево». Потом нас известили о всё расширяющемся стахановском движении на угольных шахтах Донбасса. Я узнал порядковый номер последнего трактора, только что сошедшего с конвейера Сталинградского тракторного завода, сколько льнотеребилок должны были получить колхозники Вологодской области в текущей пятилетке, состояние здоровья наших героев-полярников на острове Врангеля, что в восточной части Северного Ледовитого океана, количество чугуна, выплавленного доменщиками Магнитогорска за пять месяцев текущего года в тоннах и процентах от их пятилетнего плана. Далее играл джаз-оркестр под управлением Утёсова, исполнялись по заявкам радиослушателей песни композитора Дунаевского. Москва пела всеми голосами, играла на любых инструментах, сообщала самые последние новости - и не говорила ни слова по интересующему меня вопросу.

Вернул наушники повелителю радиоэфира. Москва была неколебимо спокойна, происходящее у нас (и ужасное для нас) было для неё мелочью, не достойной внимания.

Потревожило ещё что-то. А что? Перевёл глаза на деревню. Да, дым. Поймал-таки ускользнувшую ранее мысль. Старший обслуживания, конечно, был рядом, и я ему неожиданное:

- Зажгите в пойме две-три копны. И получше. Пусть дым тянет на деревню. Для маскировки! – добавил я, видя, что он колеблется.

Тогда он побежал к своим людям, а я поставил задачу второму звену:

- Пойдёте над лесом. На запад. К границе. Покружитесь над развилкой, где мы были вчера. Посмотрите, кто там есть на дорогах. Обратно пройдите вдоль северного шоссе. От шоссе низиной сюда.

Дважды повторил и ещё для верности сказал, что надеюсь на них.

Опять завыли моторы, второе звено вырулило из леса, разбежалось к речке, прыгнуло вверх, косо повернуло вправо и скрылось за стенкой леса. Прогудело за лесом и затихло на западе.

Прислушался к тишине – да не было никакой тишины: ветерок шумел, листочки шелестели, птички пели. Только сейчас заметил, что птицы пели. Всё-таки было утро. И лето. Когда же им ещё петь, как не летним утром? А сапоги хромовые ещё были мокрыми: под деревьями ещё проблескивала роса. В хорошую погоду летом ночи росные. Я это помнил с детства. И из книг. Ветерок усилился, приятно свежил висок. Скоро пойдут грибы. Здесь должно быть много грибов. Лес берёзово-осиновый. И ёлки. Самое место для грибов. Я любил собирать грибы. Ещё со школы. А есть их не очень любил: уж больно казались скользкими. Из сковородки с грибами по возможности выбирал ножки: они потвёрже и не так скользят на зубах. А другим, наоборот, нравятся шляпки. Мне по вкусу больше грузди и волнушки, засолённые в кадке с брусникой. При такой солке нужна большая выдержка, а гриб получается твердым, хрустящим на зубах. С картошкой, с луком, с горчицей, с чёрным хлебом – объеденье. В моей северной Ярославщине волнушки шли поздно по моховым болотам под берёзами и в большом