Перелёт

приносила разрушение и смерть. Конечно и без всяких сомнений, это Ю-87. В последний миг краем глаза заметил, что он стал задирать правое крыло. Выполняя левый боевой разворот, успел увидеть, что Ю-87 почти перевернулся вверх колёсами и за ним потянулась какая-то белёсая лента.

Теперь не глазеть на сбитого! Как учили: к солнцу, поднять нос выше солнца, включить форсаж! Вывернул шею назад: «Юнкерсы» (и это было главное), разрушив эллипс, беспорядочной стаей явно отворачивали на запад, ведомые заметно приотстали, а второго звена вовсе не было видно. По классическим правилам воздушного боя сейчас на нас должны были навалиться истребители прикрытия, и я обшаривал глазами огромное безоблачное небо, выискивая опасность, но её всё не было и я закричал:

- Тридцать третий, к солнцу! Тридцать третий, к солнцу!

О русское солнце, великое солнце! Ну почему ты одинаково светишь и мне, и тому закордонному гаду со свастикой, который только что бросал бомбы на НАШ город?

Взлетел на любимые 4500 м, встал в левый горизонтальный круг, заметно уменьшил скорость и опять воззвал:

- Тридцать третий, ко мне!

Не сразу и слабо, но услышал в наушниках:

- Я тридцать третий. Понял тебя, тридцатый.

Что-то неохотно ответил. Где он, к дьяволу, тридцать третий? Я не мог ждать: сейчас была не свиданка с зазнобой. Сейчас был боевой вылет. Уже боевой. И я уже был ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК.

«Не поддаваться ни на какие провокации!»

Наконец откуда-то появился тридцать третий и стал как-то неуверенно пристраивать своё звено на своё место, а я уже направил свой ЯК в сторону города, снова опустил его нос и уменьшил шаг винта. Снова стал надвигаться, набегать, мчаться навстречу, кидаться мне под крылья город. Во многих местах над ним поднимались столбы дыма; приподнявшись, они загибались и длинными космами тянулись в одну сторону. Наверно, по ветру. Как же ещё? Больше всего дыма было над вокзалом; там и сейчас что-то вспыхивало в дыму, вроде раскрывающихся красных цветов. Наверное, горели цистерны. На вокзале всегда были железнодорожные цистерны. Внизу было так страшно – смотреть не хотелось. Глазами прощупывал воздух.

На большой скорости пронёсся над городом метрах на пятистах. Пусто. «Юнкерсы» ушли. Не стали ждать, пока я найду тридцать третьего. Куда его, кстати, носило? Встал в левую восходящую спираль и глазел по сторонам. Кроме своих, в небе не было никого. А бензин? Бензин был. Сделал круг над городом. Никого. Ещё круг. Тоже никого. Только дым над городом поднялся ещё выше. Помчался к старому аэродрому (тот ещё дымился), вернулся к городу (тот ещё горел) и стал выписывать в небе восьмёрки барражирования: одну половину восьмёрки над НАШИМ старым аэродромом, вторую половину – над НАШИМ городом. Не забывал следить за температурой воды, количеством остающегося