Перелёт
люди. Да что же это такое? Не мерещится же мне?! Так не должно быть! Так не бывает! Так бывает только в кино! Надо уходить, и я повернул ЯК к солнцу, прикрываясь от него носом ястребка, и включил форсаж. Скорей на высоту. На высоте мне уютнее. На 4500 м встал в круг и снизил скорость: пусть пристраиваются остальные.
А мне думать. Но думать некогда. Надо решать. А что тут решишь? Стоп. По частям: мне телефонно приказали прикрыть аэродром. Начштаба назвал пароль, имя своей жены и (главное), что у меня нет и никогда не было жены. Значит, это именно начштаба и никто другой. Он кричал, что аэродром бомбят (это обычная учебная вводная; а вот «мать-перемать» – это серьёзно). Он приказал прикрыть аэродром. Я пришёл к аэродрому сам-шестой. Но аэродрома нет: есть дым и огонь (или огонь и дым?). Начштаба орал, что его бомбят «Юнкерсы». Но над аэродромом никого нет. Есть только дым. Я его вижу и отсюда. Прикрывать нечего и не от кого. Значит, я опоздал? Значит, нужно было поднимать ЯКи в воздух не сполоснув глаз и без полплитки шоколада? Если это ученья, то я опоздал и мне крупно влетит. Но нельзя сделать на ученьях из бензосклада вулкан, а из двухэтажного штаба – догорающий прямоугольник. Я такого и не видел и не слышал. Воронки сделать можно, чучела людей сделать можно, дымовые шашки жечь – сколько угодно. Но превращать бензосклад в вулкан, а штаб полка – в догорающие головни? Хотя, если постараться…
Ладно, дальше: у меня много бензина, патронные ящики набиты патронами и рядом город. Решено!
Отставшие подтянулись; ведомые явно нервничали: рыскали на курсе, не выдерживали дистанцию – от вчерашней нашей слётанности осталось не так уж и много. Значит, увиденное на земле ошарашило не одного меня. Сойдя с круга, я повернул к городу, но взял левее его. Я всё время пытался использовать высоту и солнце. Как на ученьях. Как нас учили. Как я сам учил и обмысливал тысячи раз.
Почему-то именно левым кулаком ударил по гашетке – короткие трассы прочертили свой огненный след в чистом небе: оружие работало безотказно. С промедлением и как бы удивлённо мелькнули проверочные трассы моих ведомых.
«Ученья? Провокация? Война?»
Город уже справа, я повернул на него, чуть опустил нос ЯКа и уменьшил газ.
Вдруг вспомнил, сколько перестановок можно сделать из трёх элементов: шесть. Не зря же я был в классе первым учеником и по математике всегда имел высший балл. Перестановок из трёх слов может быть целых шесть штук, а голова у меня, между прочим, только одна, и чёрно-чёрного арифмометра «Феликс» в моей кабине нет, и даже простейшие бухгалтерские счёты здесь случайно не завалялись.