Перелёт

положенных для отличной оценки, делаю не менее тридцати. Буксировщики стали побаиваться моих атак: вдруг перепутаю конус с самолётом-буксировщиком.

Поговаривали, что я болен небом. А почему бы и нет? Каждому своё: одному ползать на брюхе – другому взлетать за облака. Мне выпало второе. И ради этого второго я не разрешал себе ни капли спиртного и нагружал своё тело физической тренировкой: перекреститься (когда не видит замполит) двухпудовой гирей для меня плёвое дело.

Слева под острым углом к важной дороге подошла дорога от того городка, где назавтра должна была пойти «Девушка с характером», и я круто повернул на неё. Оглянулся через левое плечо: левый ведомый косо шёл ниже меня, а задние звенья так же косо красиво повторяли разворот. И опять внутри пропело:

Минуты через три, теперь уже почти блинчиком, довернул к востоку и пошёл к новому нашему аэродрому. Внизу сплошняком тянулся большой лес. Заметных ориентиров не было и направление обеспечивал компас. И ещё солнце, которое сейчас переместилось вправо и назад. Впереди была посадка – самая ответственная часть каждого мирного полёта. И не зря старые лётчики желают друг другу именно «мягкой посадки».

Оставив аэродром слева, пролетел чуть дальше и развернулся так, чтобы пройти точно над посадочным «Т». Аэродром был пуст, и его призывное «Т» значило, что нас внизу ждали. Сделав первый круг, давая людям присмотреться к условиям посадки, я выкрикнул:

- Будем садиться звеньями!

И начал выполнять «посадочную коробочку», то есть прямоугольник с четырьмя разворотами влево на 900, закончить который следовало пробежкой по посадочной полосе. Задние звенья, повторяя мои эволюции, стали отставать от меня всё больше, а мои ведомые отодвинулись от меня и несколько приотстали. С каждым разворотом я уменьшал скорость и высоту. После второго разворота повернул кран выпуска шасси вниз; через малое время ощутил в полу два толчка, а на приборном щитке засветились две зелёные лампочки. Значит, оба шасси вышли и встали в замки. Торчащие из консолей «солдатики» дружно подтвердили: садиться было на что. Закончив четвёртый разворот, оказался прямо перед посадочной полосой, нацеливаясь носом на посадочное «Т». Левая рука уменьшала и уменьшала скорость; земля ближе, ближе; сунулась под плоскости крыльев заросшая кустами речушка; туда же убежали копны сена на ближней к «Т» пологой стороне поймы; ветер пытался сместить меня вправо, но я не позволил ему этого левой педалью, правая рука потянула ручку на себя и выровняла самолёт до горизонтали почти перед самым «Т». Теперь ещё чуть приподнять нос, и машина с лёгким толчком коснулась земли сразу тремя колёсами. Это у нас называется «сесть на три точки» – высший показатель