Перелёт

конь – а почему бы и нет?) и рванулся в разбег. Земля сначала побежала, а затем помчалась навстречу, трава какими-то пятнами кидалась под колёса, толчки становились всё слабее и чаще – ЯК стремительно набирал скорость. Реактивная сила винта попыталась подать нос ЯКа вправо, но я пресёк это левой педалью с самого начала, и машина уверенно мчалась прямо, как по натянутой нитке. Чуть двинутая вперёд ручка управления оторвала от земли заднее колесо и ЯК словно полегчал. Я почти физически почувствовал, как крылья потянули тяжёлое, в общем-то, тело машины вверх. Правая моя рука понемногу вернула ручку на нейтраль и наклонила её чуть вправо для компенсации давления ветра. Вот он, момент отрыва! Та же рука сделала неуловимое движение. Это движение нельзя описать и измерить, но я сделал его и почувствовал, как передние колёса оторвались от земли. Толчки прекратились, осталась дрожь от мотора, а ЯК опёрся крыльями на воздух. Опора эта была пока ещё слабой, но самолёт (теперь уже действительно самолёт) продолжал ещё быстрее увеличивать скорость и, хоть и очень полого, набирал высоту. Когда она гарантированно достигла десяти метров, я потянул ручку крана управления шасси вверх, в положение «Шасси убрано». Кран был таким тугим, что голой рукой я наверняка порвал бы кожу на ладони (вот когда полезна перчатка, хоть и из тонкой кожи). Через положенное время почувствовал два несильных удара в пол и одновременно погасли обе зелёные лампы на приборном щитке: оба шасси спрятались в свои крыльевые ниши и закрылись щитками-обтекателями. А «солдатики»? Подал голову вправо: «солдатика» не было, а правый ведомый, чуть отстав, хорошо шёл справа. Голова крутнулась влево; взгляд не обнаружил левого «солдатика», но нашёл на своём месте левого ведомого. Увидеть второе звено мешал высокий гаргрот. Что-то конструкторы не позаботились об обзоре назад. Написать, что ли, товарищу Яковлеву?

А левая педаль уже малость прижата и ручка уже чуток подана влево и назад. ЯК, слегка накренившись влево, стал плавно разворачиваться туда же, круче набирая высоту. Упёршись очками в левую сторону фонарной крышки, успел увидеть, как заканчивает разбег третье звено: молодцы ребята – грамотно дождались, когда ветер сдует в сторону пылевые вихри от винтов второго звена. На тысяче метров высоты я, как и обещал, прекратил подъём, довел скорость до крейсерской и оставил ЯК лететь по дуге большого радиуса. Оставленный нами аэродром косовато проворачивался вправо. Внизу хорошо просматривались оставшиеся самолёты двух эскадрилий. Отсюда сверху казалось, что они сцепились друг с другом крыльями в одно общее крыло. И я опять (уже в который раз) подумал, что такое положение самолётов авиаполка очень уязвимо в смысле внезапной штурмовки противником. Вот сейчас моей девяткой зайти с любого края оставшейся на земле линейки самолётов и на пикировании градусов под 300 к земле длинной очередью из пушки (снарядов на двадцать, всего-то 1.5 секунды) врезать по центроплану крайнего самолёта. А выводя свой истребитель из пике, продолжить стрельбу, чтобы трасса прошлась по другим машинам. При таком раскладе один истребитель на земле обязательно загорится, ещё один будет