Перелёт

По русской традиции присел на табурет. Оглянулся: не забыл ли чего? Ничего такого на глаза не попалось. Только опять подумалось, что изготовление новой пары сапог откладывается на неопределённое время. Поднялся с табурета с инвентарным номером. На все сборы ушло не больше двенадцати минут.

Зашёл к начштаба, оставил у него чемодан и реглан, пожал ответно ему руку, выслушал пожелание: «До встречи».

Потом столовка: белая скатерть, официантка в белом фартучке и с белой наколкой в волосах, наваристые щи с мясом и сметаной, каша гречневая со сливочным маслом и большой котлетой, компот из чернослива, чёрный хлеб без ограничения – вкусно, сытно, привычно. Сильно мазал хлеб горчицей – приятно шибало в нос. Попросил дополнительный компот. Выпил по глоточку, ягоды чернослива выловил ложкой и с удовольствием помял в зубах. Всезнающая официантка вопросительно взглянула:

- Увидимся?

Ну откуда же мне знать? Может, увидимся уже на следующей неделе. А может, к тому времени я окажусь уже где-нибудь на Дальнем Востоке. На Сахалине, к примеру. А что? Всего каких-то двенадцать дозаправок. Была бы только погода, соответствующая броску на Восток. Лётчик я. Кадровый. И потому обязан летать там и тогда, где и когда мне прикажут. Свой «обязательный чемодан» я собираю за неполные двенадцать минут. И неизвестно, под какой койкой он будет лежать ближайшей ночью. Обед был последней связью с этим аэродромом. Этот аэродром становится для меня «старым аэродромом».

Чуть позже 12 часов дня лётчики третьей эскадрильи опять стояли в шеренге на прежнем месте. Все, включая меня, были уже в лёгких комбинезонах. На каждом, включая меня, были парашют и шлемофон. Пристально осмотрев каждого, я ткнул в незастёгнутый замок парашюта тридцать пятого и показал ему кулак. Тот нехотя застегнул замок. Это у него частенько: утверждает, что парашютные ремни мешают ему дышать. Конечно, парашют стесняет, но вещь в полёте необходимая. До нас уже дошла информация, что ещё в небе Испании по вине парашюта погиб наш хороший лётчик. Точнее, по причине неуважительного отношения к парашюту. Он тоже жаловался на неудобство и не застёгивал замок парашюта. Результат оказался губительным: покидая повреждённый самолёт в воздухе, лётчик при раскрытии парашюта выскользнул из лямок. А высота была много-много больше второго этажа.

Пощупал в карманах комбинезонов шоколадки «НЗ», что выдали по случаю перелёта. На местах.

Убедился в вынимаемости парашютных колец. Норма.

Подёргал у каждого лётчика радиошнур. Прочно.

Повернул каждого летуна и осмотрел его и сзади. Годится.

Проверил знание маршрута полёта командирами звеньев. Знали уверенно.

Меня за глаза называли в полку занудой и буквоедом. Может, это и так. Но за время моего пребывания в должности комэска в эскадрилье серьёзных аварий