Верхом на Шермане
ручные гранаты десантников и макушки кустов надо мною явно поредели. С патроном (из последней обоймы) в стволе, вскочив рывком, выплюнул кольцо от гранаты: “Вперёд!”
Кинулся в кусты, сберегая глаза от старавшихся залезть в них веток. С боков с хрустами ломилась вся ватага. В сторону каждого тёмно-подозрительного давил на спуск и громко вёл счёт убывающим патронам. На числе “шесть” внезапно выскочил из кустов в чистоту поля. С кромки жнитва в пол-оборота послал в остающуюся позади заросль седьмую пулю, поддержанную залпом моего “войска”. И вывел нажимающий палец из такой удобной дырки предохранительной скобы: последний патрон – мой личный патрон, и нечаянность выстрела должна была исключаться.
Немцы не гнались следом и даже не стреляли в спину. Может, подвернулись обозники?..
Волочили ноги по жнитву, натыкались с руганью на уцелевшие бабки, с надеждой взглядывали на сереющий впереди рассвет. И ангельским показалось резкое предложение спереди:
- А ну, стой, где стоишь! А то... – с отчётливым поминанием “святой матери”. Со стонами, хрипами и человеческими матюками валились на колючую щётку жнитва. Без сил шевелиться. Между капонирами, из которых торчали башни таких родных “Шерманов”-иностранцев...
- Молодец, сержант! Отдыхай покудова! – благословил меня на передышку комбат...
И стал я безлошадным. И залёг в одиночку на снопы в своём уже пустом капонире, смакуя последний кусок подаренного дружком сухаря. Раструсил для тепла сверху ещё пару снопов и отключился.
Закончилась удачная ночная разведка. Да-да – именно удачная! Мы ведь нашли противника в двух километрах отсюда и сумели доложить начальству об этом. Ну, а то, что потеряли в ночи одну коробку? Так ведь на то и война. Она без потерь не бывает. Никогда!
А я остался жив опять и, значит, мог воевать дальше. Повезло!.. Но и уменье было...
Грохот, разбудивший меня, - ещё не повод вскакивать оглашенно. Трясущаяся земля и вытряхивающиеся из колосков последние пересохшие зёрна тоже не причина для особого волнения. Эка невидаль!
Вставать люто не хотелось. Так приятно было лежать, вытянувшись во всю свою длину вдоль короткой стены пустого капонира. Да ещё на мягком и в тепле. Да и толку от меня безлошадного не было сейчас никакого. Единственное моё оставшееся оружие – неуставный парабел – имел всего один патрон для личных дел и стоял, как и положено, на предохранителе.
Полезшие в капонир со всех сторон десантники нарушили-таки мою идиллию. Пришлось вылезти из-под ржаных стеблей.
- Стреляет, сволочь!
- Бьёт, собака!
- Из танков лупит!
- Не лафа нам!
- Подмога бы нам нужна!
- До подмоги, говорят, аж 10 км.
Только последнее заслуживало внимания. Остальное было словесным мусором, и я предложил всем кратко и, на мой сержантский взгляд, вразумительно:
- Заткнись!
Потом постучал пальцем по ближайшей чьей-то лопате и им же ткнул в три стороны бруствера. Этого оказалось достаточно, чтобы в нём начали проделываться смотровые щели в указанные стороны – вполне полезное занятие для отвлечения десантуры от вредной для их же здоровья ненужной болтовни...