Харьковские Близнецы

Михаил Свирин

К середине 1939 г. почти двухлетняя эпопея научных изысканий и проектирования принципиально нового отечественного среднего танка, изобиловавшая большим количеством довольно неожиданных поворотов, достойных освещения даже в современной «мыльной опере», наконец, закончилась. Всеми мыслимыми, или немыслимыми путями контуры нового танка, получившего индекс А-34, все-таки, определились. Пора было воплощать танк «в металле» и осенью 1939 г., как совсем недавно говорили «процесс пошел». 12 октября 1939 г. из сердца танкостроения Украины — славного города Харькова в Москву отправилась депеша, в которой, в частности, говорилось: « ... уже начата сборка двух новых танков А-34. При благоприятном стечении обстоятельств, надеюсь, что к 7 ноября завод сможет продемонстрировать их представителям заказчика... Максарев»

Завод торопился отрапортовать об изготовлении танков к великому празднику и все силы были брошены на это. Но, несмотря на то, что танки отличались от уже созданного А-32, главноым образом, лишь толщиной брони, это оказалось не так просто. Первенцы сопротивлялись. Так обкатка на стенде силового агрегата А-34 никак не могла закончиться успешно. Удивительным было то, что независимо от времени начала обкатки, примерно в полдень каждого дня испытаний в агрегате что-то непременно ломалось. Чаще всего это были детали двигателя, КПП, или бортовой передачи. Подозревали диверсию, а постоянно проводимые расследования причин аварий проблем, понятно, не решали. Проведенное в конце октября собрание конструкторско-технологических служб завода № 183 и ОКБ было посвящено ходу работ по изготовлению танков. Особое внимание на собрании предлагалось уделять повышенной тщательности отделки механизмов новых танков.

Так для установки в опытные машины выбрали два дизеля, отличавшиеся наибольшей мощностью при минимальном расходе топлива. Бортовые передачи отбирали по минимальному производимому ими шуму, а все установленные в КПП подшипники взяли иностранного производства (против этого возражали представители приемки, благодаря бдительности которых до нас и дошел сей забавный факт). Все резьбовые поверхности перед соединением обрабатывались горячим маслом, а трущиеся поверхности подвижных соединений пропитывались очищенным тавотом.

Впрочем, не только механизмы подвергались повышенной чистоте обработки. Даже по качеству отделки внешней поверхности два создаваемых для «высочайшего показа» А-34 могли поспорить, пожалуй, с современными им лимузинами. Они выделялись в ряду себе подобных прежде всего красивой обтекаемой формой. Все в их облике было рационально. Новая 76-мм пушка Л-11 с длиной ствола 30 калибров прекрасно вписывалась в экстерьер машин, придавая им торжественно-грозный вид. Тщательно соединенные броневые листы, расположенные под большими углами наклона словно подчеркивали стремительный характер танков, а их широкие гусеницы, словно бицепсы борцов, демонстрировали таящуюся в танках силу. Привычные харьковчанам БТ-7 рядом с этими красавцами смотрелись гадкими утятами. Даже А-20 и А-32 проигрывали из-за более узких гусениц и уменьшенных башен.

Даже не будучи покрашенными, танки сверкали под солнечными лучами. Поверхность всех броневых листов отличалась особой гладкостью. Ведь «близнецы» (так именовались машины в переписке завода № 183 с АБТУ) буквально «вылизывались» их создателями. Это позже они будут сходить с конвейера с рубцами на литых башнях и сварными швами толщиной в руку, а пока... «... каждый броневой лист перед термической обработкой должен быть выправлен с особой тщательностью... торцы плит обрабатывать только быстрооборотым оборудованием... после обработки на металлорежущих станках все поверхности должны быть ошлифованы ...» — так рекомендовалось готовить броневые листы с сборке. Впрочем, и сборка осуществлялась с неменьшей тщательностью. Вот несколько отзывов представителей заказчика о новых танках:

«Качество изготовления танков А-34 великолепно. На поверхности отсутствуют царапины, раковины и заусенцы ... поверхность плит ошлифована... Подгонка плит друг к другу очень тщательна — в щель между ними не удается засунуть даже лезвие карманного ножа... Сварные швы ... ровные, округлой формы и гладкие на ощупь. В интерьере танка удачно подобрана окраска всех внутренних элементов ... Сидения членов экипажа аккуратно обшиты коричневой кожей...» Конечно, в серии такая отделка неприемлима, но даже отказ от нее не делал танк более простым в массовом производстве.

Дело в том, что «близнецы» имели ряд конструктивных особенностей корпуса и башни, реализация которых была возможна только при ограниченном выпуске. Но именно эти особенности дают первым А-34 тот самый колорит, который делает их уникальными в ряду себе подобных.

Лобовая часть их корпуса выполнялась из цельного куска броневого листа. Для этого лист сначала подвергали отпуску, затем изгибали на прессе, после чего правили, шкурили поверхность и «заглаживали торцы, и вновь подвергали термообработке для придания ему необходимой прочности. Для изгибания листа применяли мощный пресс, которых в стране было немного. Понятно, что при таком многоступенчатом процессе изготовления, была высока вероятность брака, что и случилось — для изготовления двух «близнецов» корпусники успешно перепортили восемь тщательно вырезанных заготовок. Заготовки коробились как при отпуске, так и при закалке, их поверхность покрывалась при изгибании трещинами, а большие размеры затрудняли процесс правки молотом и прессом.

Несмотря на преобладание сварки, при изготовлении корпуса еще нашли применение старые добрые заклепки. Так вертикальные листы бортов танка соединялись с горизонтальными листами надкрылков заклепками на угольниках. Кормовой лист корпуса А-34 был съемным, но не откидным (как впоследствии), что при отличной подгонке листов друг к другу затрудняло его удаление при необходимости.

Буксирные крючья в лобовой части имели горизинтальное рифление, изготовленное для улучшения сцепления сапога с броней. Все выступающие на поверхность головки болтов были специально скруглены, чтобы какой-нибудь любознательный член комиссии, решив взобраться на боевую машину, (не дай бог!) не поранился, поскользнувшись.

Башня также имела немало особенностей, делающих ее интересной. Она изготавливалась подобно корпусу — с применением сварки и штамповки по такому же «многоступенчатому» техпроцессу. Также , как и корпусные, раскроенные бронелисты отпускались, после чего изгибались прессом, подвергались механообработке, закаливанию и далее — на сварку. Причем лобовой лист башни изгибался в неменьшей степени, чем лобовой лист корпуса. Естественно, что прорезывание отверстий в изогнутых листах вызывало большие трудности. Если амбразура под орудие прорезывалась до изгибания листа, то лист «вело» при термообработке, а если после, то это приводило к трудностям механической обработки торцов и недостаточной точности. Бортовые смотровые приборы располагались в башне четко по линии сгиба бортовых листов, что также способствовало рождению дополнительных трудностей. Приварная крыша башни зашлифовывалась в местах посадки столь тщательно, что место стыка невозможно было определить «на глаз». В крышке башенного люка предполагалось установить перископ кругового обзора конструкции инженера Порфирьева, но, поскольку последний в 1939 г. был арестован (по подозрению в шпионаже), танк оснастили «прибором кругового панорамного обзора». Радиостанция устанавливалась в нише башни, так как первоначально предполагалось, что ее обслуживанием будет заниматься заряжающий. Кроме того, такое расположение радиостанции давало некоторые преимущества командиру танка, который мог брать связь «на себя» в случае командования танковым подразделением. Помимо радиостанции для связи с себе подобными танк имел специальный круглый лючок в крышке башенного люка, предназначенный для флажной сигнализации и пуска сигнальных ракет.

Для вооружения танков с Кировского завода в феврале 1940 г. подали три орудия Л-11, таже «вылизанных до предела». Орудия работали очень хорошо и выдержали испытания стрельбой в объеме 300 выстрелов. Первоначально они не вызывали никаких нареканий и лишь восторженные отзывы наблюдавших за бронебойным и осколочным действием их снарядов сопровождали освоение их производства.

Кстати, и штатное расписание экипажа «близнецов» была немного непривычной для нас. Четыре танкиста А-34 распределили между собой обязанности следующим образом:

1 Командир танка (он же — командир орудия) в башне

2 Заряжающий (он же — радист танка) в башне

3 Водитель танка (он же — помощник командира) в отделении управления

4 Стрелок (он же — механик-моторист танка) в отделении управления

Первый А-34 был закончен сборкой в январе 1940 г., а второй — месяцем позднее. В феврале начался первый этап заводских испытаний первого образца, показавший неплохие результаты, но сопровождавшийся неизбежными поломками.

Тем временем, назначенный правительством срок показа «близнецов» — первая половина марта, неуклонно приближался и руководство завода № 183 начало испытывать беспокойство. Даже невооруженным глазом было видно, что закончить утвержденный объем заводских испытаний и предьявить танки правительственной комиссии в срок невозможно. Особенно много времени требовала обкатка машин на расстояние 2000 км с целью определения их эксплуатационных и эргономических характеристик, а также проверки надежности моторно-силовой установки. А без испытаний пробегом танк не мог быть допущен до показа.

Сегодня трудно сказать кому первому пришла в голову мысль совместить эти испытания с перегоном танков из Харькова в Москву своим ходом. Возможно, именно М.Кошкин выступил с этой инициативой, так как именно он был назначен ответственным исполнителем пробега на специальном заседании парткома завода.

Подготовкой к пробегу занимались все службы завода. Директор Максарев выделил для пробега сначала один, а затем два тягача «Ворошиловец», один из которых был превращен в самоходную теплушку, а на второй погрузили массу запчастей. Оба танка прерд длинной дорогой проверили с особой тщательностью, но хотя двигатель одной из них немного «дурил» времени для его замены уже не было. Лишь состав ЗИП на втором тягаче пополнился одним комплектом двигателя и КПП (в частитно разобранном состоянии).

Ранним утром 5 марта колонна покинула ворота завода, взяв курс на Москву. Из соображений секретности курс пробега был проложен в обход всех главных магистралей и крупных населенных пунктов. Исключение составляли мосты через крупные водные преграды. В случае, если лед на реках оказался бы недостаточно прочным, участникам пробега разрешалось пользоваться мостами возле крупных населенных пунктов, но только в ночное время. Для движения по маршруту был специально составлен скоростной график, который учитывал не только время собственного движения и отдыха, но также и расписание движения товарных поездов на пересекаемых железнодорожных ветках и предстоящий метеорологический прогноз на маршруте. Средняя техническая скорость следования по маршруту не должна была превышать 30 км/ч.

Но нормальное движение было омрачено уже недалеко от г. Белгорода. Один из водителей танков, во время движения по снежной целине, ввиду отсутствия опыта, «сорвал» главный фрикцион одного из танков. Ремонт его в полевых условиях мог затянуться надолго, тем более, что в ближайшее время (согласно подтвердившемуся прогнозу погоды) ожидались затяжные метели. Я встречал упоминание факта поломки главного фрикциона одного А-34 в одном издании, но далее в нем упоминалось, что «путь был продолжен, так как опытный водитель умело оперировал бортовыми фрикционами». На самом деле при поломке главного фрикциона танк умирает, что и случилось в итоге. Заслуживает внимания тот факт, что согласно «закону подлости» сломался не тот танк, двигатель которого барахлил, а другой — все системы которого работали безупречно. Проанализировав ближайшие перспективы,М.Кошкин решил продолжать движение дальше одним танком, вызвав пострадавшему ремонтную бригаду.

Исправный танк (№ 2) прибыл в Москву (точнее — Подмосковье) на завод № 37, где находился «отстойник перед показом новых машин правительству», где вызвал к себе громадный интерес как танкостроителей, так и военных. В течение нескольких дней, пока поджидали отставшего «брата-близнеца» харьковчане приняли по крайней мере двенадцать делегаций и каждой пришлось рассказывать, рассказывать и рассказывать... Здесь же М.Кошкину стало плохо и врач констатировал «простудные явления».

Интересно, что некоторые ветераны уверяют, что сломавшийся танк прибыл на завод № 37 не своим ходом, а на ж.д. платформе, но подтверждений этому факту не найдено. 17 марта из Кремля поступило разрешение на проведение показа и «близнецы» были доставлены на Ивановскую площадь.

Помимо М.Кошкина в Кремль допустили лишь двоих сотрудников завода № 183. Танк № 2 вел механик-водитель опытного цеха И.М.Битенский (впоследствии ставший конструктором). На месте стрелка рядом с ним размещался сотрудник НКВД. М.Кошкин ехал на показ в легковой автомашине. Посетителей обыскивали трижды. Сначала — перед поездкой, тактично предложив им переодеться в привезенную сотрудниками НКВД одежду, затем — при въезде в Кремль, и, наконец, на Ивановской площади, перед выходом вождя (впрочем, здесь ограничились лишь просмотром карманов).

Простудившийся М.Кошкин, несмотря на принятые лекарства, во время доклада не мог сдержать душившего его кашля, чем вызывал недовольные взгляды И.Сталина и Л.Берии. Сразу после доклада конструктора выступил замнаркома Г.Кулик. Он поведал окружающим, что предоставленная машина еще не прошла установленного объема испытаний и не может рассматриваться как боевой образец. Сталин потребовал перечень отмеченных недостатков и внимательно его просмотрел, передав К.Ворошилову. После этого Сталин о чем-то переговорил вполголоса с сопровождавшими его членами Комитета Обороны и спросил, можно ли будет устанить указанные в перечне недостатки в ходе производства? Кошкин ответил утвердительно. Некоторые представители Комитета Обороны усомнились в этом. Командующий войсками Западного Особого военного округа (бывший нач. АБТУ) Д.Г.Павлов потребовал сначала «...как можно скорее устанить недостатки и только потом ставить танк в производство...», считая, что в противном случае «...мы дорого заплатим за выппуск недостаточно боеспособных машин». Все критические высказывания были справедливы, но Сталин неожиданно для присутствующих сказал, что если новый танк нужен, то он верит, что конструкторы смогут исправить все его недостатки в кратчайшие сроки. Танки ему, без сомнения, понравились. Он несколько раз обошел их и распорядился, чтобы заводу № 183 была оказанв необходимая помощь.

31 марта был подписан протокол КО при СНК СССР о постановке танка А-34 в серию на заводе № 183 и о подготовке его серийного производства на СТЗ. Танк, казалось бы, нашел свой путь в войска, но тогда это только казалось.

Автор напоминает, что при использовании материалов данной публикации, ссылка на нее обязательна.